Эдгар Берроуз - Лунные люди [= Люди с Луны] [The Moon Men]

Я крикнул девочке, чтобы она убегала, а затем мы с быком схватились. Я уцепился за его рога. Он попытался сбросить меня, но я использовал всю силу своего тела. Я дал почувствовать свою силу Адским собакам в ту ночь; сейчас я знал, что у меня в запасе есть еще сила, и к собственному изумлению мне удалось сдержать огромного зверя и медленно, очень медленно я начал поворачивать его голову влево.

Он сопротивлялся, упирался и дергался; я чувствовал, что мускулы на моей спине, руках и ногах напрягаются до последней степени, чтобы сдержать его; но с самого первого мгновения я знал, кто хозяин положения. Каш гвардия бросилась на помощь, и я слышал, как Ор-тис кричит им, чтобы они пристрелили быка; но раньше, чем они достигли нас, я наградил животное последним могучим ударом кулака, и бык сначала опустился на колени, а затем перевернулся на бок. Я удерживал его в таком положении, пока не подбежал сержант и не выпустил пулю ему в голову.

Когда бык наконец замер, подошли Ор-тис, Пхав и остальные. Я увидел их, когда вернулся к своим пожиткам, коже и сыру. Ор-тис окликнул меня. Я повернулся и посмотрел на него как человек, который не собирается иметь с ним ничего общего, что, собственно, было правдой.

— Иди сюда, парень, — приказал он.

Я молча приблизился на несколько шагов и снова остановился.

— Чего ты хочешь? — спросил я.

— Кто ты? — Он внимательно осматривал меня. — Я никогда не видел подобной силы ни у одного человека. Ты должен служить в Каш гвардии. Как тебе это понравится?

— Мне это совсем не понравится, — ответил я. И тут, по-моему, он наконец узнал меня, и в его глазах появился лед.

— Нет, — сказал он, — нам не нужны такие среди наших людей. — Он повернулся, но затем снова обернулся ко мне.

— Смотри, молодой человек, — рявкнул он, — используй силу толково и правильно.

— Я воспользуюсь ею наверняка толково, — ответил я, — и совершенно правильно.

Мне показалось, что женщина Пхава собиралась поблагодарить меня за спасение ребенка и, видимо, сам Пхав тоже, они оба направились ко мне; но когда они увидели, как отношение ко мне Ор-тиса резко меняется, они отвернулись, за что я был им благодарен. Я заметил Соора, который смотрел на меня с ухмылкой на устах, и Хоффмейера, подмигивающего мне с хитрым выражением на лице.

Я собрал свои пожитки и направился в ту часть рынка, где мы обычно выставляли свой товар. Там я обнаружил, что человек по имени Вонбулен занял мое место. Существует неписанный закон, по которому каждая семья имеет свое место на рынке. Я был третьим поколением Джулианов, привозивших продукцию именно сюда — в основном, лошадей, потому что мы любили лошадей и разводили их; но в последнее время занялись козами, когда государство запретило разводить лошадей. Хотя мы с отцом иногда до сих пор объезжали лошадей для Двадцати Четырех, мы не выращивали их больше.

У Вонбулена было свое место в дальнем углу, где торговля шла не так бойко, как в нашем районе, и я не мог понять, что он делает на нашем месте, где он выставил три тощих свиньи и несколько мешков пшеницы. Я спросил его, почему он здесь.

— Это мое место, — сказал он. — Сборщик налогов Соор приказал мне занять его.

— Ты уберешься отсюда, — ответил я. — Ты знаешь, что оно наше — всякий в Тейвосе знает, что так было много лет. Мой дед построил его, и моя семья регулярно чинила его. Так что — убирайся!

— Я никуда не уйду, — ответил он насмешливо. Он был огромным, и когда злился, то выглядел весьма устрашающе; у него росли большие усы, торчащие с обеих сторон носа, прямо как клыки одного из его боровов.

— Ты уберешься или тебя придется выкинуть, — сказал я, но он опустил руки на барьер и попытался загородить мне путь.

Зная его как тупого и глупого человека, я решил застичь его врасплох, поэтому держась рукой за верхнюю планку, я качнул загородку ему в лицо и ударил его коленом в грудь. Это отбросило его на землю в свиной навоз. Я так сильно толкнул его, что он перекувырнулся. Вонбулен начал подниматься на ноги, изрыгая ругательства. В его глазах плясало бешенство. И через мгновение он бросился на меня! Это походило на атаку быка, с которым я только что справился, с той разницей, что Вонбулен был разъярен еще больше и выглядел гораздо хуже. Его огромные кулаки свистели с ужасающей скоростью, рот открылся, словно он собирался пожрать меня живьем; но по кое-каким причинам я не испытывал страха. Честно говоря, я улыбался, видя его лицо и его торчащие усы, перепачканные грязью.

Я парировал его первый неистовый удар и, приблизившись, ударил его не очень сильно в лицо — я уверен, что бил его не в полную силу, потому что не хотел этого; я хотел поиграться с ним — но результат был для меня совершенно неожиданным, в общем, как и для моего врага, правда, не таким болезненным. Он отлетел от моего удара на целых три фута и снова рухнул на спину, выплевывая кровь и зубы изо рта.

Тут я поднял его за шиворот и за штаны, поднял его над головой и швырнул туда, где — я только тут заметил это — собралось множество зрителей.

Вонбулен не пользовался популярностью в Тейвосе, и я увидел множество широких улыбок на лицах людей моего класса; однако были и другие, которые не улыбались. Это были калкары и полукровки.

Я увидел все это мельком и вернулся к своей работе. Вонбулен лежал на земле там, где свалился. Рядом с ним я швырнул его мешки пшеницы и его свиней. После этого я открыл загородку, чтобы внести туда свой товар. Внезапно я наткнулся на Соора, преградившего не путь и смотрящего на меня с ненавистью.

— Что это значит? — громко завопил он.

— Это значит, — ответил я, — что никто не сможет украсть у Джулианов место так легко, как казалось Вонбулену.

— Он не украл его, — продолжал кричать Соор. — Я дал это место ему. Убирайся отсюда! Оно его!

— Это не ваше имущество, чтобы раздавать его, — ответил я. — Я знаю свои права; ни один человек не может выгнать меня отсюда без борьбы. Ты понял меня?

И, отвернувшись от него, я принялся заносить свои пожитки в загородку. Закончив, я увидел, что больше никто не улыбается — мои друзья выглядели очень мрачными и перепуганными; ко мне подошел человек и стал рядом; когда я повернулся в его сторону, то увидел, что это Джим.

И только тут я понял, насколько серьезный проступок я совершил, и огорчился появлению Джима, который таким образом молча дал понять, что он со мной во всем, что я сделал. Никто больше не подошел, хотя многие ненавидели калкаров не меньше нас.

Соор был в ярости; но он не мог остановить меня. Только Двадцать Четыре могли отобрать у меня мое место. Он всячески обзывал меня и издевался надо мной; но я заметил, что сначала он отошел подальше. Это было, словно изысканное яство для изголодавшегося человека: знать, что один из завоевателей боится тебя. И пока что это был самый счастливый день в моей жизни.